В окне были едва различимы очертания деревьев. Изредка мелькали яркие огни пролегающих рядом с железной дорогой трасс или же еле заметные - из окон домов небольших поселков. Тишина спящего вагона успокаивала и давала мыслям сосредоточиться.
Он временами поглядывал на часы, словно чего-то ожидая. Стрелки будто сговорились. Казалось, что время тянется бесконечно долго, а то и вовсе остановилось.
Ему нравилось наблюдать мир именно в ночное время. Почему? Никто не знает точно. В том числе и он сам. Он говорил, что ночью открывается истинное лицо человечества: большинство людей мирно сопят на своих подушках, углубляясь в чистые, искренние сны, лишенные обмана, необходимости притворяться и полные фантазии. Именно ночью совершается большая часть преступлений. Ночь, словно щит, дает уверенность, что сейчас никто тебя не увидит, не узнает, а, следовательно, можно творить все, что вздумается: начиная от грабежей и убийств, и заканчивая плотскими утехами.
Да, ночь ему была ближе всего. Он разглядывал спящие лица своих соседей. Свободные и расслабленные.
Ночь побуждает человека к меланхолии. Особенно, если ее дополняет музыка. Из потока звуков в глоове начинают всплывать давно забытые воспоминания, образы. Какие-то навевают грусть и тоску, а какие-то заставляют легко улыбнуться и облегченно вздохнуть. Он вспомнил свою службу в армии, своих друзей. Многих из них он потерял. Нет, они живы. Просто судьба и время зачастую разъединяет нас с самыми близкими людьми. Мысли его добрались до первой любви. Это были не самые приятные воспоминания. Он судорожно пытался подумать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься. Но все попытки были тщетны. Единственное, что было способно вернуть его к реальности - наброски. Он достал ручку, блокнот и начал просто "черкаться". Какие-то рисунки несли в себе смысл, какие-то напоминали обычный набор линий и геометрических фигур. У него не было цели рисовать что-то определенное, да и вообще рисовать. Он даже толком не понимал что' рисует. Рука сама бросалась из одного конца листа к другому, переворачивала и возвращалась обратно. Со стороны этот процесс, пожалуй, выглядел весьма нелепо, но его это не заботило. Он полностью погружался в себя, отгораживаясь от внешнего мира. Быть может даже, если бы после этого действа не оставалось рисунков и запачканной чернилами руки, он и не вспомнил бы о содеянном. Разве что внутреннее облегчение могло намекнуть.
Придя в себя, он снова посмотрел в окно и заметил в отражении, что один из его соседей не спит. Видимо разбудил звук "шарканья" ручки по листу бумаги. Спокойствие было нарушено.
Вообще, он любил поезда. Порой он признавался себе, что если бы не люди, то смог бы с превеликим удовольствием жить здесь. Легкое покачивание из стороны в сторону и стук колес нисколько не мешали ему. Скорее наоборот - умиротворяли. Сам он ни с чем это не связывал, но, возможно, причина кроется в глубоком детстве. Вероятно даже в младенчестве, когда любящие руки матери укачивали, а нежный голос монотонно что-то напевал. Человек не способен помнить столь далекие события. Однако тело и внутренний разум помнит совершенно все.
Но вот уже близился рассвет. Очертания в окне становились более отчетливыми. А это означало только одно - скоро выходить. Люди потихоньку начали просыпаться. Один за другим они поднимались из своих уютных кроватей и устремлялись в сторону туалета, создавая не хилую очередь. А он по прежнему смотрел в окно, с долей разочарования. От чего? Дело в том, что он полагал, будто дорога - это самая увлекательная часть путешествия. Иногда и самая важная.
Поезд все больше и больше сбавлял обороты, замедляя свой ход, и в конце концов остановился. Он на прощанье оглядел свое место, уделяя особое внимание именно окну. Перед глазами отрывками пронеслись картинки - беглые воспоминания о путешествии. Он опустил глаза, задумчиво улыбнулся и взял свой багаж. Время выходить.

***Вот такую вот херню я нацарапала в поезде. Не знаю, меня не устраивает, что местами нет логических переходов. Да и вообще все как-то угловато и однообразно. Надо исправлять, дописывать, переписывать. Может быть, когда-нибудь...а пока пусть будет.